Мой новый фик по ГП, Основатели.

[Mio Cat]

Автор: Mio Cat
E-mail: [email protected]
Название: Между строк. Назад в прошлое.
Персонажи: Ровена Рейвенкло,Салазар Слизерин, Седрик Диггори, новый персонаж.
Жанр: Драма/ Приключения/ Роман
Статус: джен, гет.
Рейтинг: PG-13
Размер: макси
Дисклаймер: Все права принадлежат маме Ро
Саммари: События происходят во время четвертого курса обучения Гарри Поттера. Мы видим все происходящее глазами студентки-пятикурсницы с факультета Ровенкло. Вроде бы обычная школьная жизнь, новый учебный год не предвещали ей ничего интересного, даже Тремудрый турнир и иностранные гости не казались такими уж волнительными проишествиями. Но однажды совершенно неожиданно найденная шкатулка Ровены Ровенкло кардинально изменяет жизнь обычной студентки... При соавторстве с незаменимой Lin Jetts.

Приветствуется критика и комменты.


НАЗАД В ПРОШЛОЕ. МЕЖДУ СТРОК.

первая глава

I. А linea.


Англия, Графство Кент
1058 г н.э

Где-то вдалеке надрывно вскрикнула ночная птица и нерешительно умолкла. По земле уже стелился густой туман — влажный и холодный, пробирающий до костей. Обычное явление в этих местах в такое время суток. Однако сегодня было что-то зловещее в туманной сумеречной тишине и высоких тонких деревьях, что время от времени загораживали путь неуклюжими ветками. Только скрип колес нарушал притаившееся лесное молчание.
Они тихо и медленно ехали в сумерках — две фигуры в плащах на открытой повозке, что катилась сама по себе. В одном из силуэтов можно было признать мужчину, его сгорбленная спина и обрюзгшая фигура говорили, что он далеко не молод. Мужчина кашлянул и кинул обеспокоенный взгляд на свою спутницу — хрупкую девочку лет десяти, с бледным личиком, но лихорадочно горящими щеками. Её большие синие глаза были настолько широко распахнуты, что их цвет казался чёрным из-за слившихся с радужкой зрачков. Иногда её била едва заметная дрожь, и она ещё усерднее куталась в шерстяной дорожный плащ. Потерянный вид этого, по сути, совершенно чужого ему ребёнка всё-таки заставлял сердце мужчины сжиматься. Осиротеть, потеряв обоих родителей разом — слишком тяжёлое испытание для такого хрупкого существа.
Словно почувствовав сочувственный взгляд мужчины, юная спутница подняла голову:
— Как скоро мы приедем, сэр Реджинальд?.. — бесцветно поинтересовалась она.
— Скоро, — кивнул головой тот в ответ, — пара поворотов… — и снова уставился на едва различимую дорогу. Ему хотелось бы добавить что-то ещё — может, что-нибудь ободряющее или успокаивающее, но он не мог подобрать нужных слов —общаться близко с детьми ему ещё не доводилось…
Поворотов оказалось целых четыре, и сэр Реджинальд Бирсет успел задремать, когда резко затормозившая повозка остановилась у высоких ворот из чёрного дуба. Он вздрогнул, осмотрелся по сторонам и спустился вниз, но словно что-то вспомнив, обернулся и помог своей маленькой спутнице, неловко взяв её подмышки и опустив на землю рядом с собой.
Темнота уже окончательно сгустилась. Чёрное небо было затянуто тучами, готовыми в любой в момент хлынуть дождём. И лишь блики тускло горевшего фонаря, что висел у ворот, помогали путникам как-то ориентироваться в пространстве.
— Кого это принесло в такое время суток?.. — раздался недовольный голос с той стороны в ответ на настойчивый стук сэра Бирсета.
— Открывай, — Реджинальд явно считал ниже своего достоинства называться слуге. — У меня дело к твоему хозяину.
Но слуга не хотел сдаваться:
— Хозяин велел не пускать кого попало.
— Сначала открой и убедись, кто перед тобой, отродье, а потом заявляй, что…
— Кто там, Тобиус?.. — послышался более внушительный голос.
Сэр Бирсет умолк и заулыбался:
— Ну наконец-то, Годрик! Твоя челядь не хочет нас впустить.
— Нас?.. — послышался ответ, и ворота жалобно скрипнули, а потом медленно открылись, явив спутникам самого хозяина: — Кого это нас?..
— Рад снова тебя видеть, дружище! Но я не один, - произнес сэр Бирсет, отходя в сторону, чтобы его друг смог увидеть девочку. – В этом, собственно, и заключается суть нашего позднего визита.
Годрик слегка нахмурился и уставился на спутницу сэра Бирсета с недоумением. Затем перевёл взгляд обратно на друга всё с тем же непониманием на лице.
— Я всё объясню тебе позже, — поднял руку тот и бросил беспокойный взгляд на чёрное тяжёлое небо.
— Пойдёмте в дом, — кивнул Годрик и зашагал по подъездной дорожке к крыльцу.
Пропустив девочку вперёд, сэр Бирсет двинулся следом, глядя на широкую спину Годрика. Сколько времени они уже не виделись — года два?.. А Гриффиндор всё не меняется, с годами он только мужает. Тот же размах плеч, крепкие руки, статная осанка, всё та же короткая рыжая борода на широкоскулом лице и густые рыжие брови, неизменный громкий голос и живой взгляд. Та же простота, но и всё то же благородство.
Уже поднимаясь по каменным ступеням, Реджинальд случайно поймал панический взгляд своей спутницы, брошенный на высокую величественную фигуру Годрика. Он сжал её холодную ладошку в своей и шепнул:
— Не бойтесь, юная леди, сэр Гриффиндор не причинит вам вреда, он добродушен и сможет лучше всех позаботиться о Вас.
Девочка лишь кивнула, храбро выставив вперёд подбородок, и это немало позабавило Бирсета. Он придержал для неё дверь и пропустил вперёд, усмехнувшись. А переступая порог, облегчённо вздохнул, поймав себя на мысли, что теперь он, наконец-то, перестал нести бремя заботы об этой юной особе.

— Ну, дружище, за встречу! — голос Годрика Гриффиндора разносился по всей кухне. Комната была просторной, без изысков — с каменным полом и огромным дубовым столом посредине — и без единого окна, отчего все пары и запахи скапливались под потолком и перемешивались. Здесь было довольно душно, и сэр Бирсет развязал ворот рубашки, обнажив красную шею в складках. Он поднял кружку с вином в ответ на призыв Годрика и разом опустошил.
— Я ещё не успел здесь обустроиться, — вдруг произнёс Годрик, обводя взглядом помещение. — Жить с тётушкой Матильдой хуже, чем с горным троллем. Вечные причитания. А этот дом пустует, вот я и подумал, что это хорошая возможность… Конечно, жить в Англии сейчас небезопасно, особенно в Кенте. Времена, сам понимаешь, сейчас беспокойные.
Реджинальд понимающе кивнул.
— Поэтому, — продолжал Гриффиндор, снова наполняя кружки, — я решил, что поживу тут какое-то время. Не стал заниматься хозяйством — обустроил лишь кухню и спальню, всё равно скоро уеду… — он немного помолчал, уставившись на свою массивную кружку, а потом доверительно посмотрел на друга: — Знаешь, Реджинальд, у меня столько планов. Я служил при дворе в Шотландии, а потом понял, что это мне до смерти надоело. Конечно, я много повидал и не раз улаживал дела Шотландского и Нормандских дворов, но просто устал. Мне уже больше тридцати, и кажется, я не добьюсь ничего, если и дальше буду жить там и заботиться о тетушке Матильде. Я хочу сделать что-то значительное… Хочу попутешествовать немного, узнать другие места…
Сэр Бирсет хмыкнул и опустил взгляд.
— Не знаю, Годрик, может, если ты так задумал, зря я понадеялся на тебя… Я сказал тебе, что у меня к тебе дело. И дело немаловажное.
Он невольно перевёл взгляд на девочку, что сидела тут же за столом и ела горячую похлёбку. Её бледность, кажется, стала незаметнее. Она делала вид, что занята своими мыслями, но всё-таки тщательно вслушивалась в разговор.
— Знаешь, кто она?.. — понизил голос сэр Бирсет. Годрик тоже кинул беглый взгляд на юную гостью и мотнул головой.
— Дочь Трискета и Розалии Ровенкло. Их не стало неделю назад. На них напали в лесу — неизвестно, кто это был — волшебник, маглы или оборотни… — Реджинальд перешёл на шёпот, — их нашли разорванными на кусочки. Это их единственная дочка — Ровена.
Повисла зловещая тишина. Годрик потрясённо молчал. Он слишком хорошо знал Трискета и Розалию, но уже десять лет о них ничего не слышал. Почему они не сообщили, что у них родилась дочь?.. Медленно Годрик снова посмотрел на Ровену, и на этот раз в его взгляде читалось нечто другое — он как будто оценивал её по-новому, отметив про себя, что ни у кого ещё не видел таких глубоких глаз, не по-детски понимающих.
Юная волшебница выдержала его взгляд, сжав в пальцах ложку. Ей было страшно и (Мерлин, как срашно!) в присутствии этого большого и громкого мужчины с яркой рыжей шевелюрой, но она старалась не подавать вида.
— Вот, — нарушил молчание Реджинальд, — тебе осталась записка от её тётки. Сама она не захотела брать на себя это бремя — слишком стара, да и живёт среди маглов. Говорит, мол, что я могу ей дать, ей нужен учитель и наставник. — Гриффиндор погрузился в изучение пергамента, в то время как сэр Бирсет продолжал: — А знаешь, Годрик, Ровене и правда нужен тот, кто покажет ей, как обращаться с магией. Она ведь очень способная. Всё схватывает на лету, всем интересуется. Из неё может выйти толк. Тем более ты и сам говорил, что тебе надо заняться чем-то значительным… Это в твоих силах.
С минуту Гриффиндор пристально смотрел на сэра Бирсета. Затем перевёл взгляд на Ровену, что сидела, затаив дыхание. И покачал головой:
— Нет, я не могу. Не могу, Реджинальд. Это слишком сложно. Почему я?..
— Потому что ближе тебя у Розалии и Трискета не было друга. Я думаю, они бы были счастливы, что ты принял их ребёнка как родного.
— Ближе друга?.. Да мы не виделись около десяти лет! – неожиданно повысил голос Гриффиндор, в его взгляде загорелось возмущение. – Они даже не сообщили мне, что у них есть ребенок! Да, Трискет мне был все равно, что брат, и мне больно, что его больше нет... Но… это слишком неожиданно, - он вскочил, с грохотом опрокинув стул. - И ты заявляешься… и предлагаешь мне такое… Это нарушит все мои планы!..
В волнении он прошёлся пару раз туда-сюда по кухне под пристальным взглядом друга.
— Ты только представь, как мне с ней обращаться?.. У меня никогда не было детей, я даже…
— Я не ребёнок, — перебил его высокий звонкий голосок. Реджинальд и Годрик в изумлении уставились на Ровену, которая до сих пор молчала. — Я не ребёнок, — повторила она спокойнее и поднялась, не сводя взгляда с Гриффиндора. В руках она все также крепко сжимала ложку, сама того не замечая. — Я прекрасно понимаю вас, сэр Годрик. Я… могу пожить и с тётушкой. Так будет лучше. Я все равно не хочу здесь оставаться.
Рыжие брови Гриффиндора взметнулись вверх, взгляд стал заинтересованнее:
— Это то, чего бы вам хотелось, юная леди?.. Я напугал вас, вам хочется уехать отсюда?..
Бирсет бросил на Ровену обеспокоенный взгляд. Она вздёрнула подбородок:
— Напугали?.. Нисколько. Просто если для вас это так сложно, я не хочу быть вам обузой. Мои родители… — она замялась на секунду, но потом мужественно продолжила: — они ни разу не рассказывали мне о вас, поэтому мы чужие с вами люди. У вас… много планов… вы сами так сказали… — она неуверенно взглянула на Бирсета, и тот прыснул:
— Наша Ровена не стесняется в выражениях.
Ровена лишь слабо улыбнулась в ответ, улыбнулся и Годрик. Его взгляд неожиданно потеплел.
— А знаешь, Бирсет… Ты чертовски прав, приятель. Из неё действительно выйдет толк.
Он пересёк комнату и подошёл к Ровене, на чьих щеках снова вспыхнул румянец:
— Если вы хотите, леди Ровенкло, я с удовольствием возьмусь за ваше воспитание.
Годрик протянул ей руку. В напряжённой тишине, под пристальным взглядом сэра Бирсета, Ровена смотрела на неё какое-то время, словно борясь с собой, но потом всё-таки протянула свою в ответ и пожала широкую красную ладонь сэра Годрика Гриффиндора.


* * *

Лондон, наши дни.

— Элизабет! — в открытую дверь спальни заглянула миссис Томпсон, держа в руках кухонное полотенце. С ней в комнату просочился замечательный запах жарящихся внизу блинчиков.
Девушка с каштановыми волосами, кое-как стянутыми резинкой, подняла голову от книги.
— Ты уже собрала вещи? — миссис Томпсон окинула взглядом раскрытый чемодан на полу, возвышающуюся рядом стопку учебников, раскиданные по столу и кровати листы и поджала губы. — Поторопись, папа уже вызвал тебе таксу! — крикнула она уже с лестницы.
Элизабет прислушалась — таксу? Какую ещё таксу?
Она неохотно закрыла книгу, положив её на самый верх покачивающейся башни из учебников. В окно неистово барабанил дождь, поэтому в комнате горел свет, хотя было утро. Элизабет постояла в задумчивости посреди комнаты, и, вздохнув, принялась собирать листы, как попало разложенные на полу и столе — она только что пересматривала свои летние наброски. С половиной из них, скрепя сердце, девушка решила расстаться, хотя было жалко — каждый рисунок был в чём-то несовершенен и всё равно по-своему хорош. Она кое-как сложила все листы в неровную стопку, одним движением выдвинула нижний ящик стола и засунула всё туда. Теперь можно не волноваться, что мама в её отсутствие доберётся до рисунков и решит навести порядок — своенравный стол Элизабет не всегда открывался даже для своей хозяйки.
Миссис Томпсон всегда была категорична по отношению к дочери, и Элизабет не оставалось ничего другого, как подчиняться. Но в глубине души Элизабет чувствовала, что не соответствует маминым представлениям об идеале. Она с детства была не общительна, шумным дворовым компаниям предпочитая книги или рисование, она не болела ни за одну квиддичную команду, хотя её отец был ярым болельщиком и мог достать билеты на любой матч. Да, Элизабет довольно хорошо рисовала, друзья даже называли это «о-бал-деть», но миссис Томпсон считала всё её художество пустой тратой времени, попыткой убежать от реальности, пассивностью, наконец. Она недовольно поджимала губы, входя в комнату дочери и всякий раз натыкаясь на кипу набросков, приколотых кнопками к стене зарисовок и выстроившиеся в творческом беспорядке на столе баночки с красками. Учебники же всегда стопочкой стояли на тумбочке, и было отчётливо видно, что к ним никто не прикасался.
Единственное, что полностью устраивало миссис Томпсон — это друг детства её дочери. Естественно, она надеялась, что рано или поздно они поженятся, но Элизабет рассуждала трезво: друг — он и есть друг, и в их отношениях уж точно ничего не изменится до самой старости.
Она застегнула чемодан и села сверху, оглядев напоследок комнату — такой чистой её спальня бывала только в её отсутствие. Никаких тебе разбросанных подушек, никаких свитков, скрывающих под собой стол, никаких набросков и грязных кисточек…
— Расселась, — прошипело зеркало на стене, но Элизабет и ухом не повела — она привыкла не обращать на него внимания. Кто-то давным-давно намертво приклеил его к стене, и наглое зеркало, пользуясь своей абсолютной безнаказанностью, частенько позволяло себе ехидно высказаться в адрес хозяйки.
— Лиззи, спускайся, — донёсся снизу взволнованный голос миссис Томпсон, — Спускайся скорее, она приехала!
Элизабет, подхватив чемодан, направилась вниз. Входная дверь была распахнута настежь, из неё в коридор залетали брызги дождя. Элизабет поёжилась — сквозняк пробирал до костей. Миссис Томпсон опасливо выглядывала за порог.
— И что за странное название для такого-то устройства, — сказала она подошедшей дочери. — Ты видишь что-то общее с таксами?
Элизабет с любопытством выглянула и засмеялась: на подъездной дорожке мигал автомобиль с жёлтыми шашечками.
— Такси, мама, такси, — она одной рукой обняла мать.
— Что ж, это ещё более странное название, ох уж эти маглы, всё не как у людей, — миссис Томпсон махнула полотенцем и тут же посерьёзнела: — Обещай, что приедешь на Рождество. Я не хочу снова оставаться наедине с папой, нам так одиноко… Тем более, Лин обещала заглянуть к нам этой зимой, устроим тихий домашний праздник.
— Ладно.
Элизабет вздохнула. Она мечтала хоть раз остаться на Рождество в Хогвартсе — говорят, там бывает весело, а дома всё повторяется из года в год. Конечно, она понимала, что это семейный праздник, и уж на этот раз, если приезжает Лин, мамина младшая сестра, ей точно не отвертеться.
— А где папа?
— Он не смог вырваться, Лиззи, — нахмурилась миссис Томпсон и грозно поглядев на полотенце, которое всё ещё держала в руках, словно то было виновато во всех бедах. — Барти заставляет их работать, словно домовых эльфов — особенно после… — она запнулась. — Но если они не дадут в этом месяце премиальные — пусть знают, я уже говорила Роберту: пора менять работу, — сурово закончила она, уже обнимая дочь. — Обещай, что напишешь, как только вы доберётесь.
— Конечно.
Пока водитель грузил чемодан, Элизабет добежала до машины, успев по дороге изрядно промокнуть. Мама стояла на крыльце под навесом, скрестив руки на груди, и смотрела на неё. Махнув напоследок рукой, Элизабет захлопнула дверцу машины, и та, скрипнув тормозами, поехала прочь от дома.

Вокзал Кинг-Кросс встретил её шумным многоголосьем и толпой спешащих в разные стороны людей. Никто из них не заметил, как девушка, катящая тяжёлый чемодан, прошла сквозь стену, разделяющую платформы 9 и 10.
Сияющий красный Хогвартс-экспресс, как и все годы до этого, поджидал школьников, выпуская сероватые клубы пара. На платформе 9 и три четверти в этот раз было не так людно: моросил дождь, кое-кто, стоя под зонтом, прощался с родными, остальные норовили поскорее найти купе и уже из окна махать провожающим. Элизабет огляделась, спрятавшись в воротник плаща от дождя, всё равно проникавшего за шиворот. Она немного нервничала: обычно родители провожали её на поезд, а сейчас должен был встретить друг, которого почему-то нигде не было видно. В одном из окон красивая черноволосая девочка махала родителям, стоящим поодаль. Поймав взгляд Элизабет, она заулыбалась:
—Эй, Лиззи! Чего ты там мокнешь, иди сюда, в купе.
Элизабет, улыбнувшись в ответ, ещё раз оглянулась в поисках знакомого мальчишеского лица, и, не успокоившись до конца, поспешила в поезд.

— Ну, как лето? — спросила Чжоу Чанг, не успела Элизабет войти в купе. Поезд уже тронулся, медленно набирая ход, и Чжоу, глянув напоследок на родителей, которые удалялись вместе с платформой, торопливо захлопнула окно. Стол был забрызган дождём.
— В общем, неплохо, — ответила Элизабет, пристраивая свои вещи и садясь напротив Чжоу.
В глубине души она была не слишком высокого мнения о ней и её компании, и, как это ни странно, живя в одной спальне, они за все годы так и не подружились. Чжоу, как всегда считала Элизабет, была из тех, кто любит привлекать внимание к своей персоне, причём делает это незаметно и аккуратно — так, чтобы никто ничего не заподозрил. Она была совершенно другим человеком, ей нравились другие вещи, они говорили на разных языках, и всё-таки в последнее время, ещё до каникул, Чжоу явно пыталась с ней сблизиться.
— А у меня просто отлично, — весело сказала Чжоу. — Один только Чемпионат мира по квиддичу чего стоит…
Не успела Элизабет ответить, как дверь купе распахнулась, и ввалились (другого слова не подберёшь) ещё четверо пятикурсниц.
Мариетта Эджком, девушка со светлыми кудрявыми волосами, сразу же пристроилась около Чжоу. Кира Стивенс, высокая ухоженная девушка, улыбнувшись, села рядом с Элизабет. Дора Девис, чуть полноватая, но оттого не менее симпатичная, весело помахала им с Чжоу. Замыкала процессию Аннет Бонне, девушка с постоянно болезненным видом, бледным лицом и большими печальными глазами. Элизабет не была с ней близко знакома, но прекрасно знала, что Аннет была весьма капризной особой и никогда, кажется, не уставала напоминать о своих французских корнях.
— Кто тут говорил о Чемпионате мира по квиддичу? — живо поинтересовалась Дора.
— О, по-моему, во всех купе сейчас говорят только о нём, — сказала Кира, стягивая резинкой тёмные волосы.
— А о чем еще стоит говорить? — искренне удивилась Чжоу. — Вы не поверите, кого я там видела, сейчас, — она порылась в сумке и извлекла из неё фигурку, которая, сдвинув брови, важно прошлась по её ладони. — Виктор Крам! Мерлин мой, как он летает! Я такого в жизни не видела!
Элизабет поспешила спрятать улыбку, притворившись, что поперхнулась.
Девочки с восторгом рассматривали болгарского ловца. Кира кивнула — она тоже была на Чемпионате.
— Он пролетел прямо мимо меня! Я видела его… почти как вас! — воскликнула Чжоу под восхищённый возглас Мариетты.
Элизабет отвернулась к окну, не принимая участия в общем разговоре. Небо основательно затянуло тучами, и стена никак не кончающегося ливня плотной пеленой покрыла окна. В вагоне уже к полудню зажгли свет. Мимо проносились деревья и фонарные столбы, мелькали пастбища и редкие домики, а Элизабет с тоской думала о том, что её ожидает на редкость изматывающий путь к Хогвартсу, заполненный разговорами о квиддиче и сплетнями о мальчиках. Она уже жалела, что согласилась на приглашение Чжоу — ей хотелось бы сейчас оказаться в менее шумной компании.
Вскоре проехала тележка с едой. Вяло прислушиваясь к общему разговору (сейчас он шёл о том, кто каких знакомых встретил на Чемпионате), Элизабет откусила голову у шоколадной лягушки и развернула припасённую газету — всё никак не находила времени прочитать ее. Это был «Ежедневный пророк» почти недельной давности.

«КОШМАРНЫЕ СЦЕНЫ НА ЧЕМПИОНАТЕ МИРА ПО КВИДДИЧУ
Напуганные до смерти колдуны и колдуньи, надеявшиеся, что Министерство Магии развеет их треволнения, жестоко ошиблись…»

Элизабет вздрогнула и нахмурилась. События казались не самыми радостными, особенно под пером Риты Скиттер. Ее мерзкие статейки были причиной тому, что отец сутками пропадал на работе. Неудивительно, что после таких заявлений всё Министерство стоит на ушах. Отец толком не рассказывал ничего, а может, просто не хотел рассказывать, хотя работал, можно сказать, в центре событий — в Отделе магических игр и спорта. Элизабет задумчиво откусила от лягушки лапку и покосилась на соседок — либо она всё пропустила, либо они и не вспомнили о произошедшем на Чемпионате.
— Угадайте, кого я видела на платформе, — сказала Мариетта. — Кевин Энтвистле! И угадайте что? — она округлила глаза, став похожей на какую-то диковинную рыбу. Элизабет удержалась, чтобы не хихикнуть. — Его, кажется, назначили старостой!
— Ты шутишь! — воскликнула Чжоу, повернувшись к ней. — А я всё гадала, кого же…
— Я уверена, что староста среди девочек — Изабель, — хмыкнула Дора, и все кивнули.
— Но Кевин! Он же… такой… — Чжоу смутилась.
— Необязательный, — вставила Аннет, которая внимательно слушала их разговор.
— Взбалмошный, — поправила Кира.
Элизабет снова отвернулась к окну. Она была согласна с Кирой — Кевин мог казаться взбалмошным, шумным, словом, он мог казаться баламутом, и никому, глядя на него, и в голову бы не пришло, что Кевин серьёзен всегда, когда это нужно. И на него действительно можно положиться. Он Элизабет всегда нравился, несмотря на то, что ему до неё явно не было никакого дела.
Казалось, что прошла целая вечность, когда поезд, наконец, остановился на станции Хогсмид, встретившей их дождливой темнотой и раскатами грома. Вместе с девочками, поплотнее кутаясь в плащ, Элизабет пробиралась сквозь общую суету к каретам, когда кто-то схватил её за руку. Она резко обернулась и заморгала — бьющие по лицу капли едва позволяли различить в темноте знакомое лицо. Она широко улыбнулась и порывисто обняла промокшего насквозь парня.
— Прости, что не встретил на вокзале, — улыбаясь, сказал тот, пытаясь перекрыть шум дождя и восклицания студентов, спешащих мимо них. — Чуть не опоздал на поезд. А потом меня затащили в купе старост. Ты как?
Она лишь покачала головой, отбросив с лица мокрые волосы:
— Ничего, у меня всё нормально. Встретимся как обычно?
Он кивнул, легонько подтолкнув Элизабет к каретам, и она, успокоенная, полезла внутрь.

Ужин подошёл к концу, и Большой зал наполнился возбуждёнными голосами студентов. Ученики Ровенкло вставали, чтобы в общей суматохе отыскать сокурсников и старосту и дружной командой отправиться спать.
Элизабет, немного нервничая, бросила взгляд в дальний конец стола — Кевин Энтвистле, новоиспечённый староста, на лице которого было написано большое желание немедленно, в первых рядах, отправиться спать, наблюдал за Изабель Макдугал, властным голосом подзывавшей первоклашек. Ну конечно, хмыкнула Элизабет, дорвалась, наконец, до власти.
— Лиззи, ты с нами? — окликнула её Чжоу, и Элизабет ничего не оставалось, как последовать за ней. Ровенкловские девушки стали протискиваться сквозь толпу к выходу.
На полпути к гостиной Ровенкло Элизабет хлопнула себя по лбу, надеясь, что в ней есть хоть крохи актёрского таланта:
— Я забыла сумку! — взволнованно воскликнула она. — Придётся вернуться.
— Могу сходить с тобой, — предложила Кира.
— Ой, нет, не стоит, — отмахнулась Элизабет, благодарно улыбнувшись, и поспешила в обратном направлении — навстречу потоку школьников. Спустилась на пару этажей ниже и незаметно свернула в боковой коридор.
В этот раз всё оказалось куда легче, подумала она, переведя дух. В прошлом году пришлось изловчиться, чтобы ускользнуть от бдительного ока старосты. Но Кевин и Изабель ещё неопытны в таких делах и к тому же сейчас заняты только первокурсниками, так что дело оставалось за малым — удачно вернуться обратно.
Элизабет торопливо проходила коридор за коридором, тихие и тёмные в это время суток. Ковер мягко скрадывал её шаги. В одном из коридоров свернула налево, затем ещё раз и остановилась перед портретом некрасивой барышни в кремовом платье. Та ещё не спала, теребила в руках веер и как всегда исподлобья изучала Элизабет. Кажется, барышня была немая, потому что за всё время, что Элизабет ходила сюда, она не услышала от неё ни слова.
Девушка осмотрела знакомый до мелочей портрет и присела в реверансе, пряча улыбку:
— Добрый вечер.
Барышня с грустным лицом присела в ответ, и портрет отъехал в сторону, освобождая проход в последний коридор.
Слабые отголоски возбуждённых разговоров студентов, восклицания первокурсников и строгие голоса старост, что провожали новичков в их спальни, сюда едва доносились. Элизабет сидела на широком подоконнике в тупике последнего маленького коридорчика. Здесь было прохладно, в большое окно тихо стучался дождь, и даже пахло как-то по-особенному — уютом, Хогвартсом и приключениями.
Девушка смотрела сквозь витраж в темноту за окном и думала о том, что им предстоит весьма насыщенный разговор. Ещё бы! Турнир трёх волшебников, о котором сказал за ужином директор, произвёл настоящий фурор среди студентов. Правда, отец ещё дома рассказывал о нём, и Элизабет, не особо любящая всякого рода состязания, отнеслась к этому прохладно. Но она не могла не признать очевидного — принимать такое событие у себя для Хогвартса огромная честь, и это просто потрясающе. Она прочертила пальцем на стекле замысловатый узор и взглянула на часы. Время поджимало, ей нужно было идти, иначе её исчезновение заметили бы… почему он не появляется?..
Наконец она услышала отдалённое эхо шагов, и сердце забилось сильнее — от странного волнения и переполняющей радости. Но Элизабет даже не повернула головы. Лишь улыбнулась, продолжая смотреть в окно, и произнесла, когда шаги замерли около неё:
— Честное слово, если бы я была твоей подружкой, я бы давно тебя бросила. Ты опоздал на двадцать минут.
— Я знаю, — ответил знакомый голос.
Элизабет резко обернулась и порывисто обняла того, по кому скучала всё лето. Он совсем не изменился, отметила она, те же синие глаза с хитринкой, слегка взъерошенные русые волосы, теперь, правда, подстриженные чуть по-другому, те же черты лица. Вот только вырос на пару дюймов… Чуть похудел…
— Прекращай меня рассматривать, — сказал юноша, усаживаясь рядом на подоконник и привычным жестом кидая вниз свою сумку. — Прости, что я поздно — Нейл пристал уже в спальне, что-то насчёт Чемпионата… Всё пытается вызнать.
— О чём ты? — Элизабет внимательно посмотрела на него.
— Отец, — коротко ответил парень, — они знают, что отец был в центре всего, что там происходило — помнишь, я писал тебе, — так вот, кое-кто очень жаждет услышать подробности. Но какие подробности, если я сам толком ничего не знаю?
Элизабет кивнула. Она тысячу раз перечитывала его последнее письмо: он полагал, что она будет волноваться, когда узнает о произошедшем на Чемпионате из прессы, поэтому поспешил успокоить заранее. Успокоить всё же не удалось — Элизабет потребовала деталей, и всё услышанное напугало её ещё больше.
Девушка поёжилась, вдруг ощутив идущий от окна сквозняк и услышав воющий ветер снаружи. И неосознанно бросила ещё один взгляд в темноту за спиной.
— Пожиратели смерти? — спросила она. Они переглянулись.
Парень пожал плечами.
— Кто может это с уверенностью это утверждать? Отец говорит, бред это всё, но, может быть, он просто маму хотел успокоить…
Они помолчали. Элизабет внезапно пришло в голову, что он рассказывает ей обо всём этом гораздо больше, чем папа.
— Кстати, передавай своему отцу огромное спасибо за билеты — сам Чемпионат был потрясающим, — сказал юноша, поглядывая на Элизабет, которая в ответ скорчила рожицу:
— Обязательно передам, только избавь меня от подробностей, про квиддич я довольно наслушалась в поезде.
Он рассмеялся и слегка толкнул её в бок.
— Кстати, как тебе моя новая причёска? — юноша взлохматил волосы. — Мама говорит, я теперь похож на мачо.
Элизабет закатила глаза:
— Мне ты напоминаешь нашего нового профессора, как его там?.. Только в молодости.
— Грюм, — он усмехнулся, — тот ещё экземпляр. Отец буквально вчера про него рассказывал. Вроде бы, Грюму показалось, что кто-то хочет пробраться в его двор, и он метнул заклинание, но промахнулся, попав в бочки с мусором. Поднялся шум, кажется, соседи вызвали магловских полу… как их там?
— Полицейских, — давясь смешком, ответила Элизабет. — Не очень похоже на правду.
— Серьёзно, — сказал парень. — Пришлось им даже память стирать… Хотя, ты права, выглядит Грюм довольно внушительно, не представляю его воюющим с мусорными баками…
— Понятно, откуда у него столько шрамов — немудрено, если каждый день попадать в подобные переделки, — улыбнулась девушка и задумчиво продолжила: — Хотя, с другой стороны, шрамы украшают мужчину. Он вполне симпатичный малый и внушает доверие с первого взгляда.
Собеседник с немалым удивлением воззрился на Элизабет, и она, не выдержав, фыркнула.
— Угу, особенно его крутящийся глаз. Я слышал, что-то подобное будет писком моды в следующем сезоне.
Их смех нарушил ночную тишину коридора.
— А что насчёт Турнира Трёх Волшебников? — осторожно спросила Элизабет, прислоняясь спиной к стене. Она краем глаза следила за парнем.
Тот лишь закатил глаза кверху:
— Поверить не могу, что они убрали квиддич…
Девушка лишь пристально вгляделась в его лицо:
— Ну, квиддич квиддичем, а все-таки… Тебе не кажется, что все эти дела с Турниром больше опасны, чем интересны?
— Особенно для тех, кто будет в нем участвовать, — полушутливо-полусерьёзно ответил парень, и Элизабет насторожилась.
— Что ты хочешь сказать?
— Ничего, — произнес он, глядя смеющимися глазами на помрачневшую Элизабет, и поняв, что она теперь не отстанет, примиряюще поднял руки. — Хорошо. Я уже давно решил подать заявку на участие.
Девушка продолжала молча смотреть на парня, переваривая информацию, а он разглядывал её, отмечая про себя, что выглядит сейчас Элизабет довольно забавно.
— Я думаю, ребята одобрят, — добавил он.
— Я не одобряю, — заявила Элизабет, и парень устало откинулся спиной к оконному стеклу. — Я не одобряю, и знаешь почему?
Парень в притворном любопытстве поднял бровь.
— Потому что просто не понимаю… Ну представь — от школы только один чемпион, что тут начнётся, если выберут тебя: суматоха, куда не пойдёшь, все будут таращиться на тебя вслед, шушукаться за спиной, обсуждать тебя, каждый твой шаг, каждый вздох… Зачем тебе всё это? — всплеснула руками Элизабет. — Я не понимаю.
Парень внимательно смотрел на неё — внимательно и очень серьёзно.
— Что это, жажда славы? Победы? Тысячи галлеонов? Желание кому-то что-то доказать? — продолжала Элизабет, распаляясь.
— Ты действительно не понимаешь, — сказал он.
— Так объясни! И я не говорю уже о том, что все и так знают — эти состязания не так просты, и очень…
— Опасны? — подхватил парень. — На метле летать тоже опасно. И вообще, Дамблдор говорил о мерах безопасности. Я думаю, на этот раз они сделают всё для того, чтобы Турнир стал просто хорошим развлечением, не более того. Не будь занудой, Лиззи, — парень спрыгнул с подоконника, поднял свою сумку и одной рукой приобнял насупившуюся девушку. — И попридержи фестралов, пока Кубок не выберет меня — вот тогда я готов выслушать хоть десять лекций на тему «безопасность».
Он усмехнулся, а Элизабет вздохнула, ткнув в него пальчиком и набрав в грудь побольше воздуха. Парень замер, ожидая очередного выпада.
— Попробуй только не поделиться выигрышем, — выдохнула она.
Они переглянулись и рассмеялись, наполнив коридор звонким эхом. Он поймал её руку и бросил взгляд на часы.
— Пора уходить. Скоро Филч начнет шастать по коридорам.
Девушка кивнула. За время учёбы они уже успели изучить расписание обходов школьного завхоза, поэтому оба понимали, что задерживаться тут после десяти не имеет смысла. В день прибытия Филч выходит на охоту как раз в начале одиннадцатого.
Они не спеша вышли на главную лестницу, где им пришлось распрощаться.
— Ну что ж, ещё увидимся…
— Да. Завтра.
— И послезавтра. И даже после-послезавтра.
Они улыбнулись друг другу — по-дружески тепло, и в глазах парня заплясали счастливые огоньки.
— Я так скучал, Лиззи, ужасно, — он обнял её, по-братски взлохматив ей волосы, так что Элизабет вновь почувствовала себя маленькой девочкой. — Здорово, что мы снова здесь, а?
— Да, — хитро улыбнулась в ответ Элизабет. — Я готова терпеть тебя ещё один год.
— Ладно… я пойду, — парень усмехнулся в полумраке коридора и направился вниз. Элизабет поспешила вверх по боковой лестнице.
— Седрик! — обернувшись, крикнула она. Парень оглянулся, остановившись на середине лестницы. — Тебе всё-таки очень идёт эта прическа.
Седрик Диггори улыбнулся, неопределённо махнул рукой и побежал вниз.

*А linea. - С новой строки (лат.)